Необычная насадка

Лето 1968 года выдалось в Каа-Хеме на редкость сухим и жарким. Дождь начинался несколько раз, но тучи быстро уходили, а капли тут же высыхали в глубокой, горячей пыли. К июлю Малый Енисей намного убыл. Обмелели протоки, обнажилось множество галечных кос. Реку трудно было узнать. Там, где в прошлое лето грозно шумели порожистые перекаты и подымались полутораметровые белопенные валы, сейчас” вода, тихо журча, бежала между обнажившихся горячих каменных глыб. А под скалами, где раньше с шипением крутились темные воронки, засасывая ветви, плывущие коряги и даже бревна разбившихся о «бойцы» плотов, теперь стояла тихая, прозрачная вода.

Гнетущий, тяжелый зной надолго задержался над Каа-Хемом. В полях засыхала пшеница. Порой где-то за горами высвечивали небо красные зарницы таежных пожаров. И туда, в это дымное марево, стрекоча, уходили вертолеты с пожарниками-десантниками. Иногда солнце палило так, что в полдень казалось, будто раскалившиеся камни скал начинали звенеть в тон бесконечным пронзительным трелям миллиардов различных кузнечиков. Порыбачить довелось только и июне, когда шла «коренная» вода, и уровень реки был выше, и вода холоднее. Теперь же основной улов составляли ельцы, что во множестве водятся у паромов. Хариус попадался только рано утром и поздно вечером, да и тот некрупный; ленок — совсем редко, и рыболовы приуныли. Только на Дерзике (приток Малого Енисея) клевал «ровный» хариус (400 г и более) и «ленчишки баловали», по словам рыболовов. Днем Малый Енисей дремал, сверкая под солнцем необычной голубизной. Стеклянные волны ласково лизали красно-бурые прибрежные скалы и с тихим шорохом на-бегали на горячую гальку отмелей.

По вечерам на короткое время его гладь вскипала множеством рыбьих всплесков: «плавились» елец, хариус. Иногда за ельцовыми стайками шумно гонялся ленок. Но рыба упорно не желала брать предлагаемую приманку. За весь июль повезло лишь одному шоферу, который совершенно случайно поймал спиннингом на «Байкалку» тайменя весом более 19 кг. Случилось это у местечка Кызык, и потому оно сразу приобрело у рыболовов большую популярность. Дань всеобщему влечению отдали и мы. В один из июльских дней отправились к скалам Кызыка с напрасной мечтой поймать такого же громадного «тайменюгу», как говорил мой знакомый ветеринар Володя. Однако тщетно хлестали мы спиннингами глубокую воду, обрывали лески и теряли дефицитные «Байкалки». Приближался вечер. Несмотря на все ухищрения, трофеи наши были более чем скромными: десятка два ельцов и с десяток хариусов-белячков, что польстились на «мушки-торпеды». Часам к пяти рыбачить перестали. Решили полакомиться смородиной, рубиновые грозди которой виднелись в зелени кустов. Володя не переставал возмущаться:

— Что за чертовщина? Ты понимаешь что-нибудь? Ведь рыбы-то много! А не желает брать, хотя за мошкарой выпрыгивает. Если мы не разгадаем секрет, придется нам возвращаться домой без рыбы. Плохие мы с тобой рыболовы. Я в душе соглашался, но молчал. Разморил зной. Ближе к сумеркам рыба начала «плавиться» чаще. Особенно у больших камней, что угрюмо поднимались из воды близ основной струи.

— Смотри, как он у «бойцов» разгулялся! Да какой! Ты как хочешь, а я поеду туда, — заявил Володя. Накачав резиновую лодку, он уехал, я же снова пошел со спиннингом к омутку. Минут через двадцать удалось поймать небольшого леночка, за ним, что удивило меня, попался окунь граммов на триста. Появилась какая-то надежда. Но…

Когда сумерки окутали всю реку, за мной приплыл Володя.

— Садись скорее! Нашел я насадку! Смотри, каких красавцев подцепил! — Из его сумки торчали широкие хвосты трех крупных хариусов. Причалив, мы быстро вытащили лодку на «боец» и взялись за удочки.

— Возьми насадку, — и Володя протянул мне клочок сероватой полупергаментной бумажки от конфетной обертки.

— Ты что, издеваешься? — возмутился я. — Сам наловил, а надо мной подшутить решил? Какая же это насадка!?

— Не веришь, тогда смотри… — хитро улыбаясь, сказал он, — только не шуми. Рыба-то у самого камня стоит! — И, наколов на крючок, согнутый крошечным «кулечком», клочок бумаги, стал водить удилищем над водой, не опуская бумажку в воду, а едва касаясь ею поверхности. Не прошло и минуты, как раздался сильный всплеск, и удилище согнулось. Крупный хариус бурно сопротивлялся, но вскоре перекочевал из реки в Володину сумку.

Тут я не выдержал.

— Дай-ка мне клочочек.

Вскоре и у меня четыре полновесных хариуса заворочились на дне рюкзака.

Когда стемнело и клев прекратился, я спросил Володю, как он додумался ловить на такую насадку. Подбрасывая в разгорающийся костер сушняк, он ответил:

— Я же говорил тебе, что рыба должна что-то есть сейчас. Вот и поехал посмотреть. И увидел! Хариус бил моль серовато-коричневатую, ту, что быстро летает над водой и обычно у камней крутится. Я попробовал ее поймать, да чуть не сорвался в воду. Сунул руку в карман, думая, чем бы заменить ее. А тут бумажка конфетная попала… Вот я и решил попробовать. Только в воду не опускать ее, а над водой водить, вроде летает моль. И как видишь, получилось… Над ширью реки плыла ночь, в темно-бархатном небе мигали голубыми лучиками звезды, из-за скал в оранжевом зареве чуть-чуть показался месяц. Где-то близко стрекотал козодой. А в реке гулко били ленки и таймени, секрет ловли которых мы обязательно откроем завтра!

В. Назаров

Альманах «Рыболов-спортсмен»

Смотрите также: