Кулик-перевозчик

Ранним утром, когда еще дремлет солнце за мрачным ельником, я иду к озеру. Проселочная дорога то поднимает меня на холм, то уводит в низину, и от этого краешек озера вдали то появляется, то исчезает, словно озеро встает на цыпочки навстречу солнцу. Упершись в лесок, дорога сворачивает и убегает в город, а я иду прямо — по тропке, мимо молодых сосенок, сквозь росное поле колосящейся ржи.

Шелестом разбуженных волн приветствует озеро новый день. Я слышу голоса волн, крики чаек и неудержимо бегу узкой тропкой по крутому склону берега. Я знаю, что уже не смогу остановиться до самой воды… На ходу сбросив одежду, обнимаю набегающую волну и на миг исчезаю с лица земли…

Через минуту озеро отпускает меня из своих объятий. В прибрежных зарослях нахожу свою удочку и иду вдоль берега по мелководью до большого камня, который, выпятив грудь, стоит в воде и словно пристально глядит вдаль. Ступив на маковку камня, чтобы шагнуть на брошенную кем-то лодку-долбленку, я замечаю, как с коряги, свистнув тревожно, улетает над самой водой и скрывается за прибрежными зарослями кулик…

Озеро спокойно гонит на меня студеные утренние волны, я ощущаю на лице брызги и, разматывая леску, ежусь от ранней прохлады и свежести. За моей спиной, за крутым берегом, далеко за холмами неторопливо просыпается солнце. Вода вдали загорается, светлеет, и я забрасываю крючок прямо в отблеск зари. Грузило звонко шлепает по воде, поплавок, скользнув, находит свое место и успокаивается, лишь легонько покачиваясь в такт набегающим волнам.

Удивительное это явление — заброс. Заброс поплавочной удочкой; заброс спиннингом; заброс донкой… Каждый из них неповторим — ни блеском солнечного луча на блесне, ни полетом грузила в ночное звездное небо… Внезапно поплавок окунулся и исчез. Только окунь так резко, с ходу, не раздумывая, хватает червя на крючке. Вскоре клев прекращается. Тогда я налаживаю донку, надеваю на крючок самого крупного выползка, забрасываю и, навесив сторожок-колокольчик, решаю побродить по прибрежным зарослям.

Заросли ольхи и черемухи на склоне крутого берега выглядят дикими и непроходимыми. Но, рискнув войти под их сень, оказываешься в необычном мире и понимаешь, насколько неисчерпаема фантазия природы. Она способна удивить и заворожить изгибом ветки, стройностью ствола, причудливым узором листа. И берег этот лишь с виду — нагромождение, деревьев и кустов. На самом деле — это целая полоса жизни, несмотря ни на что нашедшая себе место под солнцем между ржаным полем и простором воды.

Дружелюбно принявший меня берег неожиданно преподнес подарок — высыпку красной смородины. Ягоды уже созрели, и я с удовольствием, ощущая во рту приятную кислинку, собирал гроздь за гроздью, удивляясь неведомому садоводу, украсившему этот берег смородиновым садом. Потом я догадался, что посеяли семена смородины скворцы, которые подолгу галдят вечерами в зарослях. Что заставляет скворцов перед отлетом кочевать из деревни в деревню в поисках ягод — трудности с кормом или острая необходимость в витаминах? Не знаю. Только без ягод жить они не могут. И спасибо им, что хоть семена оставляют… Смородиной скоро набиваешь оскомину. Подойдя к рубежу, когда глаза еще просят, а рот уже не принимает, оставляю лакомое место и ухожу дальше по склону.

Вдруг впереди зашуршало, затрещало и покатилось что-то темное к воде. Я невольно замер в ожидании чего-то необычного… Но все было тихо. Оказалось, что берег здесь размыт некрупными родничками. Образующиеся оползни увлекают с собою кустики, деревца, камни-валуны. Такой неожиданно выкатившийся камень и остановил меня…

Среди густых трав встретилось мне незнакомое растение с крупными листьями и гроздью черных ягод на опушенном стебле. Я вспомнил, что почти так же выглядел в книге о лекарственных растениях элеутерококк. Но растет-то он в Приморском крае… Неужели?! Восторг и сомнение овладели мною. Целебный дальневосточный элеутерококк на берегу нашего озера. Потом я, конечно, разобрался, что это никакой не дальневосточный гость, а наше растение воронец, названное так за черную окраску ягод. Оказалось, что и воронец обладает лечебными свойствами…

Увлеченный открытиями и находками, я забыл о донке, но крики чаек и всплески волн напомнили о ней, и я вернулся… Кулик снова был на своем месте. Когда я тихо забрался на камень, а с него на долбленку, куличок не улетел. Он внимательно следил за мною, готовый в любой миг взмыть в воздух. Но пока он терпел мое соседство, и было чертовски приятно, что свободная птица словно бы интересуется тобой, рада тебе.

Смотрю на пробегающие по воде искристые отблески, и мне кажется, будто я плыву по озеру на большом пароме, а рядом, на корме,— кулик-перевозчик. Он, как лоцман, смотрит вдаль. Над нами парят чайки. Тугие волны бегут навстречу. Ветер упруг, но ласков. Прекрасны земля, небо и озеро. Куда мы плывем? Наверное, в будущее… И сколько бы ни скользил по воде наш паром, озеро не кончается…

Звон колокольчика на донке заставил меня очнуться. Паром превратился в старую долбленку. Но кулик-перевозчик остался на корме. Я потянул за леску. На другом ее конце кто-то тяжело уперся и не поддавался. Леска до боли врезалась в руку. Озираясь — к чему бы ее прицепить, я заметил, что долбленка уплывает от берега…

Г. Корольков, г. Огрэ
Журнал «Рыболов», 4, 1985

Смотрите также: