Зеленые воровки
В нижнем течении нашей русской красавице Волге помогает нести светлые воды свои к Каспию ее подружка — Ахтуба. Бесчисленные протоки, соединяющие между собой эти две реки, образовали множество зеленых островов, испещренных заливами, заливчиками, озерами и озерушками. В начале августа на одном из таких островов под старой тенистой ивой мы натянули брезентовые палатки и зажили беспечной жизнью наших далеких предков. Слева сквозь редкие просветы листьев виднелась Волга. Справа, заигрывая с солнцем, плескалась Ахтуба, а впереди по всему берегу острова ровным слоем лежал промытый до белизны речной песок. В просторный пляж врезался светлый залив протоки. Острый клин его почти вплотную подступал к торчащим около ивы кустам, и мы прямо из палаток могли свободно наблюдать за обитателями песчаного дна залива. В центре острова, лениво изгибаясь, тянулось длинное, заросшее камышом и затянутое ряской озеро. В камыше нашли себе приют стаи уток, гусей, лысухи, болотные курочки, бекасы, кулики, серые и белые цапли.
Но охотились мы мало: при таком обилии непуганой птицы добыть необходимое количество дичи на обед не составляло никаких трудностей, а лишнее все равно пропало бы. Зато рыбалка была интересной: главное, не знали, какая рыба клюнет — то ли судак, то ли сом, полосатый окунь или зубастая щука. А зачастую вместо ожидаемой крупной рыбины цеплялась за крючок мелкая лупоглазая таранка. Раз попался здоровый сазан и широченный лещ, но для такой благородной рыбы нужны черви, а на острове их почти не было, и мы, в основном, ловили хищную рыбу. Рыбалкой увлекались все, даже жены и дети не отставали от нас с Михаилом. Но чтобы изловить хотя бы бершика, нужен малек или живец. Обычно мы их заготовляли с вечера. После весеннего паводка на острове осталось много озерушек, которые высохли от жары и превратились в небольшие, поросшие кугой, камышом и остролистом лужи. Почти в каждой луже кишмя кишела разнокалиберная рыбешка. Перед ужином, чтобы не упустить на следующий день утренней зорьки, мы брали с собой ведра и всей компанией черпали задыхающуюся мелюзгу. Затем у залива сортировали: величиной больше мизинца бросали в залив, меньше — в найденную ребятами почерневшую от времени вершу. Но первое время живцы — все как один — за ночь исчезали из верши. Кто был виновником пропажи?
Может быть, чайки, ютившиеся на песке у залива? Однажды, когда дети еще крепко спали, мы с Михаилом наловили мальков и, оставив их в верше, залезли в палатку и стали наблюдать. Долго ждать не пришлось. Вскоре белой бабочкой над вершей повисла чайка. К ней подлетела другая. А через какую-нибудь минуту слетелась вся колония и так раскричалась, хоть уши затыкай. Заглядевшись на чаек, мы не сразу заметили, как у самой воды, словно из песка, зелеными кочками выросли крупные лягушки. Они немного посидели на берегу, тупо тараща выпуклые глаза на раскричавшихся чаек. Но вот одна из лягушек повернулась к своей соседке и, как бы посоветовавшись с ней о чем-то, неожиданно плюхнулась в воду. Резко отталкиваясь длинными задними ногами с растопыренными перепончатыми лапками, подплыла к верше и, свободно миновав входное отверстие, оказалась внутри нее.
Мальки стайкой метнулись в противоположный конец, но лягушка все же успела сцапать одного крупного малька и вскоре выбралась наружу. Всплыв на поверхность, она проглотила трепещущую рыбешку и радостно заквакала. Ее пучеглазая соседка, казалось, только и ждала этого сигнала. Она тут же подпрыгнула и проделала такую же операцию, как и первая. В воду плюхнулась третья… Напрасно устрашающе кричали чайки и комьями сваливались на всплывающих с рыбешками лягушек. Проворные нахалки успевали проглотить свою добычу прежде, чем птицы подлетали к ним. Нам стало ясно, по чьей вине мы оставались каждое утро без живцов. Мы уже хотели встать и разогнать бесстыжих зеленых воровок, как вдруг все сидевшие на берегу лягушки разом прыгнули в воду.
— Кто их так напугал? — шепотом спросил я Михаила. Брат пожал плечами.
И тут медленно из-за прибрежных кустов показался черный столбик со змеиной головкой. По ярким красновато-оранжевым пятнышкам мы узнали безобидного ужа. Он внимательно, как нам показалось, осмотрел берег и пополз по песку. У коряги, за которую была привязана верша, остановился, прислушался к чему-то и, выбрав удобное место, меж сухими спутанными корнями, затаился. Весь день, чтобы не тревожить ужа, мы не подходили к верше, а вечером Михаил рядом с корягой поставил консервную банку с порошковым молоком. Утром банка оказалась пустой, а уцелевшие мальки спокойно плавали в верше. С того дня наш добровольный сторож всегда был на своем посту. И пока мы жили на острове, ни одна лягушка не отважилась даже приблизиться к верше. А уж так привык к нам, что перестал прятаться и шипеть, когда кто-нибудь из взрослых или детей подходил к коряге или подносил ему молоко.
В.Пеньков
Альманах «Рыболов-спортсмен»
Смотрите также: